Записки Джо. 3е сентября.

Говорят, наступила осень. Говорят, за окном сентябрь.

Я конечно никому не верю, потому что у меня внутри лето. Я знаю, придет солнце. Совсем скоро, снова станет тепло. Я закрываю глаза и вижу деревянный потолок, с отсветами утреннего солнца на нем. На моем плече уютно устроилась Андерсина, и мы встречаем новый день. Вместе.

Поэтому в осень я не верю.

Я открываю глаза. Из коридора доносятся звуки рояля. Норис и Саммер добрались до него.

С улыбкой я выхожу из палаты посмотреть, что же они затеют сегодня.

Норис сосредоточенно перебирает по клавишам, получается красиво. Саммер голосом повторяет ноты, которые он играет. Я слышу плавные переливы. Звуки сплетаются и тугим звонким канатом ударяют мне в грудь.

Вдруг Норис перестает играть, и Саммер поет одна. Ту мелодию, что должна была прозвучать на рояле, но не прозвучала.

- Почему ты не играл? - спрашивает Нориса Саммер, опуская тонкую руку на пояс.

- Потому что я умею только по белым, а по черным не умею, - расплывается в улыбке Норрис. - Это большое арпеджио.

Арпеджио. Мне нравится это слово. Мне нравится, когда Норис говорит «альты» или «октава». Значения этих слов расплываются в моем сознании, превращаясь в одну ассоциацию, с чем-то невыносимо легким, прекрасным и щемящим.

Я прохожу к стене и сажусь на стул в длинном ряду стульев.

- Давай, я спою тебе! - восклицает Саммер, завидев меня.

Я довольно киваю.

- Я спою тебе романс.

Она принимает позу певицы на академической сцене. Смотрит прямо и строго, чуть выпятив острый подбородок.

- Чайковский, - торжественно произносит Саммер. - «Он так меня любил».

Я вся превращаюсь в слух.

- Впрочем, лучше другой, - вдруг меняет она свое решение. - Рахманинов. «Нет, не любил он меня».

Это становится интересным.

Саммер смущена, она не знает, что выбрать.

- И все же, Чайковский, «Он так меня любил».

Я пытаюсь сдержать рвущийся наружу смех, но Саммер уже и сама смеется. Исполнение романса откладывается на неопределенное время.

- Вам лучше? - спрашивает меня доктор. - Кто вы сегодня?

Кто я сегодня... Какой хороший вопрос. Лучше ли мне... Почему доктор все время спрашивает вещи, про которые я не хочу ни думать ни говорить.

Сегодня я девушка. Я редко думаю о себе в мужском роде.

И нет мне не лучше.

За окном льет дождь, убеждая меня в истинности календаря.

- Расскажите мне про вчерашний день? - спрашивает доктор.

Почему он все время спрашивает про дни, когда мне было грустно? Почему он не спрашивает про тот день, когда мы с Андерсиной ездили в лес, и вокруг пахло соснами и солнцем после дождя?

- Вчерашний день, - повторяю я за ним.

Джульетта устала ждать меня у метро. Когда я увидела её, она сосредоточенно смотрела перед собой, нахохлившись, как сова. Когда она увидела меня, то вся расправилась, вмиг превратившись в женщину с сияющими глазами.

Мы шли по улице, пытаясь согреться теплом друг друга.

- Тебе холодно? - спросила она меня.

Я отрицательно помотала головой.

- Давай я дам тебе свою куртку?

Я кинула взгляд на её ветровку молочного цвета и рассмеялась.

- Не надо.

- Давай я куплю тебе куртку? - мы проходили как раз мимо магазина, в витринах которого стояли манекены в норковых полушубках.

Я рассмеялась еще звонче.

- Давай я куплю тебе духи?

- Ты же знаешь, я не пользуюсь духами. Подаренные тобою пять лет назад так и стоят нетронутые.

Она смотрит на меня, словно пытаясь поймать какую-то мысль.

Она кажется мне сейчас самым умиротворенным человеком на свете.

Мы идем в наше кафе пить чай. Никакого кофе сегодня.

- Джо ведь не пьет кофе, - говорит она и хитро улыбается мне, будто знает тайну.

Джульетта заказывает фирменный чай с корицей, яблоком, кусочком лимона и вишенкой, как обычно. Я заказываю травяной, успокаивающий.

- Мне надо успокоиться, - объясняю я в ответ на её недоумевающий взгляд.

- Ты съешь мою вишенку сейчас или после? - спрашивает она.

- После.

- Из-за чего ты волнуешься?

- Из-за того, правильные ли решения принимаю в своей жизни.

Да, я понимаю, это смешно. Вряд ли от моих решений что-то зависит.

Джульетта садится близко-близко ко мне. Я смотрю в её глаза и меня это успокаивает.

Я даже забываю отбивать ногой чечетку по полу.

- Пей уже свой чай, - улыбается она.

Мы сидим, растворяясь в атмосфере нашего маленького мира, воссозданного на пол часа из праха того, чем мы были раньше друг для друга.

- Что за решения? Андерсина? - спрашивает Джульетта. Спрашивает несколько напряженно. Словно через силу.

- Андерсина, - киваю я.

- Как у вас дела?

- Я люблю её.

Никогда не верила, что настанет тот день, когда я искренне смогу произнести эти слова о другой женщине, глядя Джульетте прямо в глаза.

Пять лет спустя после нашего расставания этот день настал.

Джульетта ни одной эмоцией не выдала себя, ни один мускул на её красивом, мягком лице не дрогнул.

- Что скажешь? - спрашиваю я.

- Ничего, - она пожимает плечами.

- Что ты думаешь? - не унимаюсь я.

- Ничего.

- Что за привычка спрашивать о самом главном для того, чтобы потом ничего не сказать на это? - начинаю расходиться я.

- Пей свой чай, - ласково говорит мне Джульетта, и я на секунду ошеломленно замираю, а затем начинаю смеяться.

Мы идем по улице, опять пытаясь согреться друг другом.

- У тебя есть деньги на телефоне? - спрашивает Джульетта.

- Успокойся уже, - отвечаю я. - Мне ничего не надо. У меня все есть.

«Кроме того, что ты не можешь мне дать», - но этого я вслух не скажу.

- Не могу же я предложить тебе деньги, ты же не возьмешь, - сокрушается она.

- Не возьму, - улыбаюсь я.

- Я и не предлагаю тебе денег, - испуганно поправляется Джульетта, чтобы я не дай бог не подумала, что это было у нее на уме.

- Спасибо, - говорю я.

И думаю про себя, что за странный мир, в котором мы живем. Я благодарна Джульетте за то, чего она не может мне дать. В прошлый раз она призналась, что не любит меня, и за это я ей тоже была благодарна.

- Мне очень хорошо, - говорит Джульетта, когда мы идем дальше.

- Мне тоже намного лучше. Я успокоилась.

Она радостно смотрит на меня.

- Отличный чай, - улыбаюсь я ей.

Мы проходим мимо маленькой церквушки, под сенью куполов не благословившего нас бога.

Затем обнимаемся на прощание, я целую её в теплую, нежную щеку.

Расходимся.

Я оборачиваюсь и вижу, что она тоже обернулась.

Машем друг другу рукой.

Через секунду я снова оборачиваюсь. И в тоже мгновение оборачивается Джульетта. И мы снова машем друг другу.

Я оборачиваюсь в третий раз и никого не вижу. Сколько раз она обернулась и увидела мою спину?

Я прохожу мимо церкви и осеняю себя крестным знаменем. Даже если этот бог не благословил нас, я люблю его.

Другого у меня нет.

Список комментариев: